В начале 1913 года полным разгромом турок завершился конфликт коалиции Сербии, Греции, Румынии, Болгарии и Черногории с Османской империей. Победившие в этом конфликте балканские государства тут же приступили к разделу остатков европейских османских владений, зная, что за спиной у них стоят великие державы, уже два десятилетия балансирующие на грани большой войны.
Несмотря на формальное объявление о прекращении боевых действий черногорская армия продолжила осаду крепости Шкодер. Король Черногории очень хотел присоединить этот стратегически важный город к своим владениям, в то время как Австро-Венгерская империя решительно выступила за вхождение Шкодера в состав новосозданной Албании, которую в Вене рассчитывали использовать как противовес южным славянам.
С каждым днем продолжения осады дело все быстрее приближалось к новому острому конфликту между Австрией и Россией, которая открыто не могла отказаться поддерживать притязания "братьев славян". Тогда российский министр иностранных дел Сергей Сазонов в отчаянии заявил: "Старый черногорский король готов разжечь пожар мировой войны, чтобы поджарить себе яичницу". Тогда коллективным давлением великих держав черногорцев удалось заставить уйти из города, который они все-таки захватили.
Трудно сказать, решился ли Башар Асад сам на ограниченное использование химического оружия в провинции Идлиб, его подвели плохо контролируемые им командиры на местах, или официальный Дамаск подставили его враги.
В любом случае задачи, которые решались таким образом, сопоставимы с яичницей на огне большой войны. К счастью для мира, на дворе не 1913 год, и наличие у США и России ядерного оружия делает вероятность большого пожара существенно более низкой. А там, где игроки понимают, что не готовы друг в друга стрелять, рано или поздно они договариваются. И "сирийская яичница" скорее приблизила эту договоренность, чем отдалила ее.
Отец всех бомб
В минувший четверг Пентагон впервые применил в боевых условиях в Афганистане самый мощный из существующих неядерных зарядов, прозванный "матерью всех бомб". Эта сопоставимая с ядерными испытаниями в пустыне Невада в разгар Потсдамской конференции демонстрация подавляющей военной мощи больше, чем что-либо другое говорит о сущности мировоззрения сорок пятого президента США и его команды.
Дональд Трамп как ни один другой американский политик напоминает представителей украинской элиты: для него внешний эффект от слов и действий намного превышает значимость последствий (тем более, долгосрочных) от этих самых слов и действий. Как уже говорилось, в том числе, и в публикациях на "Стране", хозяин Белого дома предпочитает браться только за то, что приносит быстрый и легко "продаваемый" избирателям результат.
Если вспомнить, что психологический портрет среднестатистического сторонника Трампа сопоставим с образом среднего симпатика Владимира Путина, то становится понятным, что схожие реакции у них будут вызывать одинаковые раздражители. В нарушение всех дипломатических канонов Трамп поведал журналистам о том, как он по-детски радовался точности удара "Томагавками" по сирийской базе, пока председатель КНР напротив него "молча ел шоколадный торт". Год назад в России тоже восторгались точностью собственных крылатых ракет, выпущенных по целям в Сирии аж из акватории Каспийского моря.
Как на карикатурах разгара "холодной войны", американская внешняя политика во многом свелась к ощерившейся ракетами и бомбами "американской военщине".
У Трампа почти нет дипломатической команды. Тем, что госсекретарю Рексу Тиллерсону до сих пор не назначили ни одного заместителя ему ехидно открыто попенял Сергей Лавров в начале их переговоров Москве. Дипломаты США в Киеве откровенно признаются, что в родном дипломатическом ведомстве Украиной всерьез не занимаются просто потому, что этим некому заняться. Назначенцы времен Барака Обамы по инерции делают определенную работу, но полноценно формулировать политику они не полномочны.
Зато у Трампа целиком сформирован военный блок. И в нем тон задают боевые генералы, которые всегда готовы обосновать целесообразность бомбардировки. При Обаме над ними довлели политические советники. В нынешней команде почти нет политиков, способных на другую чашу весов положить сдерживающие и потому раздражающие военных геополитические, имиджевые и экономические аргументы. Бывший советник по национальной безопасности Майкл Флинн хотя и происходил из военной среды, давно занимался политикой. Его сменщик Герберт Макмастер в буквальном смысле не вылезает из мундира. При этом он добился серьезного ограничения влияния главного стратега Белого дома Стивена Бэннона.
По сути, в системе принятия внешнеполитических решений остались профессиональные военные и члены семьи (об удивительной для сверхдержавы гипертрофированной роли эмоций Иванки Трамп в истории с ударом по Сирии сказано уже немало). Особняком стоит Рекс Тиллерсон. Но он тоже не профессиональный дипломат, и пока больше похож на специального посланника президента, чем на полновесную самодостаточную фигуру, какой был, например, Джон Керри при Обаме.
Все это означает, что никакой продуманной стратегии активного противодействия России в Белом доме нет и быть не может. Применительно к украинскому "театру военных действий" ее разработка требовала бы микроменджмента для контроля над украинской властью, последовательной работы с европейцами и МВФ, выделения денег на "реформы" и т.д. Всем этим в Вашингтоне пока заниматься некому. Провал попыток украинских дипломатов уговорить Тиллерсона залететь в Киев на обратном пути из Москвы говорит сам за себя.
В Сирии использовали химическое оружие. Муки умирающих от нервно-паралитического газа детей были той картинкой, на которую Трамп не мог не отреагировать. Плюс постоянные обвинения его в излишних симпатиях к Кремлю и подозрения в подыгрывании Путину требовали демонстрации жесткости. Будь Москва готовой вовремя пойти на попятную, хотя бы на словах осудить химическую атаку, поддержать жесткую резолюцию Совбеза ООН с требованием к Дамаску дать исчерпывающую информацию по этому инциденту, и все бы обошлось. Но в Кремле решили следовать привычной линии: отрицай все.
В ответ Вашингтон показал, что жестко и быстро умеют действовать не только в России. Фактически Трамп скопировал стиль Путина и получил моментальные внутри- и внешнеполитические дивиденды. Избирателям показали наиболее понятное подтверждение того, что Америка уже стала вновь великой. В Токио, Брюсселе, Анкаре, Тель-Авиве и даже Пекине кинулись изъявлять желание дружить с военной державой номер один. "Мать всех бомб" в Афганистане, отправка ядерного авианосца к берегам Кореи только усилили этот эффект.
Политика Барака Обамы была продуманной, многоходовой, основанной на сочетании сложных инструментов. Она принесла такие важнейшие для США результаты, как восстановление союзнических отношений с Европой, ослабленных ковбойским стилем Буша, остановку иранской ядерной программы, возобновление контактов с Кубой, превращение Индии в важнейшего партнера, создание Тихоокеанского торгового пакта для сдерживания роста Китая. Но при этом и внутри и вне страны предыдущий президент остался с реноме интеллигентного тюфяка. Трамп сходу показал, что он другой. И - тут же отправил Тиллерсона в Москву разгребать возникший завал.
Сирийский гамбит Путина
Перед ракетным ударом по базе Шайрат многим казалось, что Москва выиграла кампанию в Сирии и полностью контролировала ситуацию там. Но это было не совсем так. После взятия при самой активной российской поддержке Алеппо, Асад и его иранские союзники только повысили планку своих требований. Официальный Дамаск, контролирующий менее половины территории страны, жестко отказался от ее федерализации. Хотя никакого другого разумного решения шестилетнего конфликта просто быть не может.
В последние месяцы в Сирии еженедельно гибнут российские солдаты и военные советники, а шансов у Асада восстановить контроль над всей страной по-прежнему нет. Но желание такое есть. Поступающие из Кремля пожелания идти на уступки в Дамаске воспринимают почти так же, как в Киеве реагируют на регулярные призывы Берлина и Парижа готовиться к выборам в ОРДЛО.
Более того, после падения Алеппо российская военная помощь Асаду и иранцам стала не так уж и важна. У Тегерана далеко не полностью совпадают интересы с Россией. Возвращение персидской нефти на мировой рынок бьет по экономике РФ болезненнее любых западных санкций. В Иране с удовольствием хотели бы поблагодарить русских за содействие и отправить их домой, превратив западную часть Сирии в свой протекторат.
В идеале им нужен и используемый россиянами Тартус для собственной военно-морской базы на Средиземном море. Не случайно премьер Израиля Беньямин Нетаньяху 9 марта летал в Москву уговаривать Путина не дать иранцам чувствовать себя в Сирии как дома. Плюс доминирование Тегерана в Передней Азии является совершенно неприемлемым для Саудовской Аравии, Катара и Турции, что делает мир в Сирии едва ли достижимым.
Топорное, но доходчивое возвращение в игру Соединенных Штатов даже помогло России. Не случайно сразу после Тиллерсона Лавров пригласил к себе на переговоры глав МИД Сирии и Ирана. Весьма вероятно, что им объяснили, что на ядерном огне жарить яичницу им никто не позволит, что нужно готовиться к серьезным компромиссам, а нормальные отношения с Америкой для России тоже ценны. А 15 апреля министр иностранных дел РФ встречается со своим коллегой из Катара – одного из главных спонсоров антиасадовской оппозиции.
Путину необходимо место за столом великих держав, а не Асад в Дамаске. О готовности согласиться с его уходом в Москве говорили уже несколько лет. Повторил это Лавров и сейчас. Чего не хотят в Кремле, так это "свержения диктатора". Вместо этого они настаивают на мирной передаче власти некоему правительству национального единства, за каждым из членов которого будут интересы местных этно-конфессиональных групп и великих держав. Например, в Ливии Москва уже смогла сделать одинаковую с Египтом и ОАЭ ставку на генерала Хафтара Халифу. На днях Путин убеждал президента Италии не препятствовать распространению власти генерала на всю Ливию. При этом Трампу будут даны две волнующие его вещи: перспектива ухода Асада и поддержка кампании против ИГИЛ.
Проблема России в том, что если американцы вместе со своими союзниками завтра решат перейти к полномасштабной военной кампании в Сирии, Москва ничего им не сможет противопоставить в силовом измерении. Как ни странно, в этом регионе РФ выступает в непривычной для себя роли весомого дипломатического игрока и военного карлика. И именно понимание большей частью элит на Западе того, что одним бомбардировками мир в Сирии достичь невозможно, и делает Кремль интересным для Белого дома. В этой связи можно только процитировать известного российского эксперта Федора Лукьянова: "Россия не является для Америки важной самодостаточной темой. Она не приоритетна сама по себе, но становится инструментальным сопровождением при решении других задач, по-настоящему важных для Соединенных Штатов. Непропорционально большое место, которое Россия занимает сейчас в американских политических дебатах, не должно обманывать никого в Москве".
Следующие несколько недель покажут, способна ли Москва приготовить такое блюдо, которое покажется Трампу съедобным. Иными словами, разработать вариант сирийского урегулирования, привлекательность которого заставит США взаимодействовать с Россией, как с равной. В противном случае Москве придется готовиться к отступлению из Сирии. Вряд ли из соображений престижа там решатся грозить Соединенным Штатам ядерной войной. А иных способов противодействовать подавляющему преимуществу в обычных вооружениях (тем более, на столь отдаленном театре военных действий) у них нет. Демонстративная готовность Китая отмолчаться по поводу Сирии и по сути поддержать Вашингтон в давлении на КНДР тоже остужает горячие головы в Москве. И гораздо более сильный китайский дракон предпочитает не ввязываться в драку без особой нужды.
"Между США и Россией все будет хорошо. В нужное время все придут в себя, и будет прочный мир!" - этот твит Трамп написал сразу после возвращения Тиллерсона из Москвы.
Вопрос в том, насколько после нескольких лет головокружения от успехов пришли в себя в Кремле. Тот факт, что после пяти часов переговоров с Лавровым Тиллерсона все же принял Путин, говорит о том, что нагнетать напряженность в России явно не хотят. Большая дипломатическая игра только начинается.
