"Страна" взяла первое интервью после выхода на свободу у руководителя "Офицерского корпуса" Владимира Рубана, который вместе с Надеждой Савченко был выпущен из под стражи в зале суда в Броварах. Ночью 16 апреля у них завершилась мера пресечения, а новую изберут не ранее 7 мая.
Владимир Рубан был арестован год назад. Его обвинили в подготовке вооруженного переворота, в СБУ посчитали, что он с Савченко собирался взорвать Верховную Раду и убить высших руководителей государства. В качестве доказательства приложили видео разговора Савченко, Рубана и украинских спецназовцев, которые, как выяснилось, работали на СБУ.
Владимир Рубан рассказал "Стране" о том, кто пытался вмешаться в суд, будет ли он сотрудничать с Надеждой Савченко дальше и попытается ли стать нардепом.
— Насколько неожиданным для вас было решение суда?
— Ожидаемая неожиданность. Адвокаты говорили, что это теоретически возможно. Кто-то смотрящий за судами в стране уволился. Мы думали, что это произойдет только после выборов. Была надежда, было сочувствие супруги, которая была на суде, и которая,видимо, устала носить передачи. И когда все это произошло, больше не верилось, чем верилось.
— Из всех 15 судов, почему именно последний суд пошел не по сценарию?
— Это был суд-суд. До этого были заседания по продлению меры пресечения. Потом суды, определявшие подсудность. А тут состоялся суд, который должен был разбирать наше дело по сути. И пока нас носило по разным судам, подошел срок истечения меры пресечения. Была попытка закончить суд в субботу. Кто-то пытался вмешаться и отчитаться.
— Кто и как? О чем идет речь?
— Давление генпрокуратуры на суды - обычная практика в стране. Когда я освобождал пленных, приходил в СБУ и говорил, кто мне нужен и кого освободят взамен. Они согласовывали эти списки с АП, как правило, лично с Порошенко. Кроме неудачной кадровой политики, у него есть еще одно плохое свойство — он не делегирует полномочия. Он пытается вмешаться даже в то, как уборщица метет веником.
— К чему вы это?
— Политтехнологи президента, выдвинули теорию, что обмен военнопленных сможет положительно повлиять на его рейтинг. И если он будет рассказывать, сколько людей убито на фронте, с ним будут связывать смерть. Если же он будет рассказывать, сколько освободили солдат, с ним будут ассоциировать свободу. Так они взяли право первыми объявлять об освобождении наших пленных. Поставили условие, что бы после каждого обмена по пути домой я отправлял список с фамилиями освобожденных. И мы еще не успевали выехать из Донецка, а Порошенко выставлял список у себя на Фейсбук. А когда мы забирали сепаратистов, то АП связывалась с генеральной прокуратурой, прокуратура связывалась с председателем суда, который быстро менял строгую меру пресечения.
— Это были уже осужденные люди?
— Их дела находились на разных стадиях - у кого на досудебном. У кого дело было в суде. Но решающее слово всегда оставалось за генпрокурором, который и давил на суд. И я доставал этих людей или из СИЗО СБУ, или других тюрем или из зала суда. Около двухсот человек. Это было незаконно. Но тогда иначе было нельзя. Вы спросили кто и как влиял на суд? Поскольку в генпрокуратуре всегда существует утечка информации, мы знаем, что это был помощник генпрокурора.
— А имя можете назвать?
— Подождите, все еще будет. Так вот про суд. Как переговорщик я привык наблюдать за поведением людей, давать психологическую оценку и понимать, к чему приведет это поведение и как я могу это использовать.
— Что вы понимали по реакции судей, прокуроров?
— Поначалу было видно, что их не интересовало ничего - ни процедуры, ни законы. Однако около 23.55 судья начала улыбаться. Председательствующая судья поняла, что никто уже ничего не сделает. И прокуроры начали улыбаться.
— Почему улыбаться? Ведь они фактически проиграли суд, не выполнили задачу.
— Нервный срыв. Суд начался в субботу, при постоянном давлении активистов. Все понимали, что выбор судьи - подтасовка. Судья отказалась показать нам журнал, приказов где выходной день, суббота 13 апреля перенесен на 28 декабря, по которому можно было определить махинацию. В субботу нас чуть было не арестовали. В понедельник ночью судьи поняли, что бессильны… От бессилия человек не плачет, от бессилия человек неестественно улыбается.
— Мы заметили, что суд может закончиться свободой, когда судьи начали смеяться над вашими шутками. Они стали сопричастны к моменту.
— Когда, по-вашему, это произошло?
— В тот момент, когда Савченко вышла в туалет и задержалась там на 20 минут. Она тянула время.
— Да. Около половины двенадцатого. Судьи давили. У них была задача- закрыть любым способом, они ее выполняли. Нелепо, но как могли. А дальше гений юридического разговора адвокат Шевчук и тактика его адвокатов, которые заговорили им головы. Шоу. Много медиа. Портрет Чауса, выставленный перед глазами судей. Все это сработало.
— В истории уголовных процессов есть много примеров, когда заключенного повторно задерживали по истечению меры пресечения. Прямо в зале суда. Или к вечеру дня свободы. Почему с вами этого не произошло, как думаете?
— Я этого ожидал. Но нет. Почему? Выборы. Савченко — народный депутат. Время, место, фигура. Если бы я был один, возможно, со мной бы так и поступили. А так, генпрокурору Луценко пришлось бы снова объяснять свои действия. В последнее время он часто объясняется.
— Кто влиял на ваш процесс – генпрокурор Луценко, или все же военный прокурор Матиос?
— Контрразведка (СБУ - Прим.Ред.). Это не игра одного Луценко. Когда воюют спецслужбы, прокуратура стоит в сторонке. Спецслужбы дают указания, а прокуратура исполняет. Нужно было сбить Савченко с президентской гонки. Дело это началось еще в марте 2017-го. То есть за 2 года до выборов.
— После того, как вас освободили многие высказались, что причина такой неожиданной свободы не так работа адвокатов и шоу на суде, как тот факт, что система дала сбой, и что Порошенко уже не влияет на суды, потому что его команда разбегается. Как считаете, повлияет ли ваше освобождение на судьбу других политических заключенных, вроде Александра Ефремова, или журналиста Вышинского?
— Несомненно. Поскольку все эти процессы более надуманны. Объединение народа против внешнего врага. А когда внешние враги заканчиваются, ищут внутренних. Плюс полностью подконтрольное СБУ. Я жду с нетерпением возвращения Олега Сенцова, чтобы он прочитал хоть какие-то основы сценарного жанра искусства, поскольку они, как сценаристы и режиссёры, не состоялись.
— Вы долго занимались переговорами. Сами неоднократно подчеркивали, что успех этих переговоров был обусловлен тем, что вы - неплохой психолог. Как вы, человек такого опыта, могли вляпаться в такую историю?
— Вот так.
— Что стало слабым местом, если говорить о психологии?
— Нет, мы говорим о стимулах. Вариантов не было. Мне Вы вправду думаете, что мне некого послать водителем поехать в Донецк? Почему именно лично я? Почему я ездил в Вашингтон, в Европу, с кем я там встречался за две недели до этой поездки? Почему я дождался, пока дети получили дипломы в академии, выпустил их из страны, а потом уже поехал? В процессе раскрытия дела вы получите все ответы. Но не сейчас. Извините.
— Вы вытащили из плена такое количество людей, почему их не было на суде?
— Они в фейсбуке все беспокоятся. Судов же, толком, не было. На первых судах еще автобусы с автоматчиками были - ждали, когда меня начнут освобождать отбивать. Офицеры, националисты, активисты. Они немножко запутались кто я. И кто будет меня спасать. Если почитаете дело, я там радикальный элемент. А из-за того, что выставлен на обмен пленными, то автоматически значит, что я ФСБшный агент, по логике следствия.
— Что чувствует человек, который подолгу работал с пленными и вот однажды сам стал пленным?
— Я уже был пленным, в Донецке. Мне голову тогда отрезали ножом.
— Насмерть?
— Ну да, отрезали насмерть…(смеется). Тогда В взяли в плен одного моего офицера.
— Расскажите детали.
— Сотник 28-й сотни, с Майдана, родом из Макеевки. Ему прострелили ногу в Донецке, удерживали в обладминистрации. У сепаратистов там были деление не на сотни, как на Майдане, а на этажи. Самые страшные были кажется третий и седьмой этажи. Там находились конкретные "повстанцы", а на остальных более-менее культурные люди. Там были случаи с летальными исходами. Моего офицера избили. И он весь опухший на фоне флага русской православной армии выступал, что-то говорил. Я поехал с его заместителем, тоже нашим сотником, чтобы его забрать. Тогда же я к Геннадию Корбану впервые попал. Он попросил, чтобы по дороге в Донецк мы заехали в Днепропетровск. Он сказал: "давайте предложим им денег…» Корбан любит брать быка за рога. Я подумал, что это не совсем мое, и моя главная задача — забрать пленного. Мы встретились в Донецке с сепаратистами и договорились, мне вместо одного пленного вперед отдали пятерых. Там двое бы не дожило до следующего утра, их сразу увезли в больницу… Я же должен был из Киева привезти троих «ихних»
— Так а как вы в плен-то попали?
— Я привез им человека. И вечером возвращался на Киев. В купе зашли люди с автоматами и взяли нас в плен. При мне была доверенность от Парубия, на обмен, лучший повод для плена. И в обладминистрации мы довольно долго простояли на третьем этаже. На коленях. С руками за головой. Неприятная вещь, когда автоматом тыкают в ребро сзади, нож на горло и пистолет дулом в висок. Помню думал просчитывал: если горло начнет резать, я сразу подамся вперед на нож, потом назад резко встану ударю головой в подбородок владельца ножа и с ним в окно выпрыгну. Потом нас через это окно выводили. Там, оказывается, пулеметная точка стояла. Хорошо, что горло никто не перерезал, а то было бы совсем интересно. Я потом этого человека с ножом менял на наших, он был среди пленных сепаратистов на обмен из Мариуполя.
— Он вас узнал?
— Конечно… Узнал. Я к нему подошел, когда их привезли ночью. Спросил, узнал ли? А он говорит: "Нет!" Я показал, как с руками за головой стоял. Он яко бы вспомнил. Сокрушался: "Какого человека чуть не загубил!".
— Насколько велики были шансы пойти на обмен у вас сейчас?
— За год поступало три предложения, но не одно не сработало. Наши отказались. Предлагали двух пленных с 8-го полка, через полгода 2-х с кировоградского полка, а последнее предложение перед новым годом, обмен на раненного моряка-контрразведчика. Но здесь хотели сначала вынести мне обвинительный приговор, а потом рассматривать вопрос обмена. Знать не судьба мне идти на обмен самому, видно буду менять.
— Не думаете ли заняться освобождением Олега Сенцова или украинских моряков?
— Сначала нужно освободить всех военнопленных солдат, незнаменитых, мелкокалиберных, так сказать, которые в плен попали на войне и сидят 5 лет, а потом приступать к крупнокалиберным.
— Какое количество военнопленных сейчас?
— Медведчук заявлял о том, что установленно в "ЛДНР" находится 62 человека военнопленных, а у нас 185 сепаратистов, их нужно обменять всех на всех, это если не учитывать крымских и политических, которых подтянули к этим спискам. Президенту выгодно, когда в плену есть такие как Надежда Савченко. Когда все ходят в футболках с ее портретом за решеткой. Надю освободили, она приехала сюда, начала бегать тут не в ногу с линией партии и правительства. Надя знает правду и не боится, а значит уже не нужна. Появился Сенцов, он голодал очень долго, не умер. Извините за цинизм. Они думали, что умрет, сделают из него мученика, не получилось. И тогда появились моряки. Международный политический пиар.
— В украинском СИЗО вы провели более года. Вы сидели в одиночной камере или с соседями?
— 11 месяцев в СИЗО СБУ, еще полтора месяца на Лукьяновке, и недельку в Чернигове. Сперва в одиночке. Могу теперь колоть тату четыре точки и одну посредине.
— Что это значит?
— Один в четырех стенах. Правда у меня были в СИЗО свои пленные.
— Вы поработили обслуживающий персонал?
— Я брал в плен всех, кто не санкционированно ко мне проникал: 5 мух, 2 пчелы. Я их ловил, накрывал прозрачным пластиковым стаканом. Таким образом у меня была своя тюрьма в тюрьме. Но одна пчела пролезла под стаканом и улетела. Так, что у меня был совершен побег, а это ЧП для тюрьмы.
— Расскажите, как это – в неволе?
— В тюрьме сложно. Понимая специфику этого рабства, бессилия и кто со мной играет. Неприятно, когда тебя снимают круглые сутки на камеру. Но со временем привыкаешь. Хотя некоторые вещи, которые можешь делать в комнате дома, ты уже себе не позволяешь.
— Например?
— Почесаться, к примеру. Неудобно в некоторых гигиенических вопросах. Хотя это и не положено, но камера висит прям над туалетом и видно, как ты "сидишь". Вас, якобы, не видно, но видно.
— Чем вы сутками занимались в камере?
— В Японии есть вид искусства – «Путь письма» - одна из форм каллиграфии, требующая сосредоточенности и спонтанности. У них на стенах в рамочках висят иероглифы, удачно нарисованные когда-то прадедом. А японский философ рисует иероглифы водой на асфальте. И если у него получается шикарный иероглиф, он сидит и смотрит на свое творение, пока испарятся вода. Это и познание и медитация. Это образно можно перенести на многие дела, в том числе на плен и на тюрьму. Вместо бегать и кричать в камере "Выпустите меня!", можно найти себе достойное занятие и чувствовать себя не в тюрьме, а в санатории, например. И тогда охранники превращаются в стюардов, которые вас охраняют, обслуживают, кормят, провожают, отвечают за вашу жизнь.
— Вы создали себе виртуальную реальность?
— Да.
— И в каком мире вы жили?
— Я прочитал шестьдесят четыре книги за полгода. Я прям ел эти книги, я перевернул библиотеку в СИЗО.
— Из чего состоит библиотека в СИЗО?
— 750 русских книг, намного меньше украинских. Остальное это о религии и праве. На некоторых есть даже штампы КГБ УССР. Много книг еще из Союза, поэтому они на русском языке, да и читают все на русском, нет смысла держать другие. Читал от «Одиссеи» Гомера до «Нового цифрового мира» директоров Гугл Шмидта и Коэна, фантастику Яна Валетова «Ничья земля» (о войне за Донбасс) и Корнилова о создании Донецко-Криворожской советской республики в 1918.
— Вы читали свое дело, пока находились в СИЗО?
— Я не прочитал ни одной страницы своего дела, только когда начали «трогать» детей я посмотрел финансовые отчеты, посмеялся, показал его следователю, следователь сказал, что в департаменте финконтроля у них идиоты сидят. Они взяли одну суму денег которую я заплатил за учебу несовершеннолетнего ребенка, посчитали ее пять раз и написали, что я могу финансировать террористов, а в следующем абзаце написали, что я могу получать финансирование от террористов. Мне в СИЗО выдали ноутбук, для того, чтобы я и Надежда Савченко слушали видео и аудио файлы, которые есть в материалах дела. В этом ноутбуке был переводчик я учил английский, французский, китайский, польский играл в шахматы, пока не надоело.
— Кто были ваши сокамерники на Лукьяновке?
— Один военный, бывший АТО-шник, сидит якобы за убийство. Спортсмен, бизнесмен который сидит за якобы организацию убийства.
— Люди понимали кто вы и чем занимаетесь?
— Да-да, понимали.
— У вас был особый режим содержания или как у большинства заключенных?
— Особый. Первое, в чем это проявлялся: замок на «кормушке». Обычно она без навесного замка. Каждые две недели кто-то из СБУ звонил в СИЗО и напоминал, что за моей камерой нужно построже присматривать.
— Мы не поняли. Для чего вешают замок на кормушку, и кому так делают?
— Замок вешают, когда хотят сломать человека, и ограничить его связь с внешним миром. Начальство может не доверять охране, и ключ от замка который закрывает кормушку и камеру находится у дежурного оперативного офицера. Иногда на окна вешают очень мелкую стальную сетку, чтобы в камеру нечего не вбросили, или не передали по нитке.
— Где вам комфортнее было находиться - в одиночной камере или в компании с соседями?
— Мне было лучше в одиночной камере. Не из-за характера. Я по прошлой жизни балагур, за исключением последних пяти военных лет. Камера устроена таким образом, что туалет находится недалеко от кровати. И ты, хочешь не хочешь, но слышишь все сопровождающие процесс звуки. Кого-то это не напрягает, а меня напрягает.
— Как заключенные решают эту проблему между собой?
— Просят охрану включить смыв воды. Бачка для воды в камерных туалетах СБУ нет, шум воды заглушает звук который исходит от туалета. В Лукьяновском СИЗО мне повезло, и я попал в ту же камеру, в которой сидел Роман Насиров. Там был душ, и вместо обычного белого колодца стоял унитаз. Унитаз это вообще великое творение человечества – вот что я вам скажу. В СИЗО большая беда это тараканы. Их там очень много, только выключаешь свет, они выползают.
— Как вы боролись с тараканами?
— Скотч и личная ненависть к каждому. Заклеивал дыры. Когда попал в камеру, сразу взял в плен восемь штук. Но оказалось, они живучие, могут до двух недель без воды.
— Кто-то просил за вас, чтоб вам определили хорошую камеру?
— Я не знаю, меня привезли ночью, администрация СИЗО распределила так. К нам с Надей было особое отношения, чтобы нигде не поранились не дай бог, не ударились. Когда я был в Чернигове, майор каждые 15 минут открывал окошко в моей камере и смотрел - хорошо со мной там все, или нет.
— Где условия содержания были лучше, в СИЗО СБУ или в других СИЗО?
— Каждое СИЗО особенно по-своему. СИЗО СБУ очень закрыто. Ты не получишь оттуда информацию, и не передашь, если у вас нет свиданий с адвокатами и родственниками. Вы видели интервью Луценка, которое он дал Гордону? Он это интервью передавал в записке, изо рта в рот, когда целовал свою жену.
— Вам удалось познакомиться с таким понятием, как "общак"?
— Нет, как офицер я не могу быть связанным с «общаком», я не блатного мира человек. Но современная жизнь дает возможность найти точки коммуникации.
— Мы слышали, что на Лукьяновке вы сидели в новом блоке, торжественно представленным пенитенциарной службой. Расскажите, как там житье-бытье?
— В камерах была новая плитка и «евроремонт». Интересно, что когда перерезали красную ленточку нового блока, горячая вода была, но сейчас ее нет, шланги подведены, а воду отключили. Экономят. Двери в новых камерах плохие. С ноги можно выбить, с решеткой и со всем остальным. Стоят обычные металлические зеленые кровати, варенные, где-то недалеко от СИЗО, видимо. Преимущество – в новых камерах нет тараканов. Хороший туалет, раковина - все новое. Туалет без крыши. В новых камерах еще плохо работают замки, новые еще не разработались, чтобы открыть дверь охранникам приходилось тарабанить в дверь минут пять. Здесь запрещены кухонные плитк.
— Электроплитка- это же опасно, заключенный может с ней сделать что угодно?
— Опасно кушать тюремный борщ и картошку.
— Как у вас была устроена система питания, каждый готовил сам себе, или на всех – по очереди?
— С момента, когда передача зашла в камеру, еда принадлежит всем. Все, кроме лекарств и, скажем, сигарет особого вида.
— А как готовить, если плитки нет?
— Если не хочешь есть баланду, готовишь себе Мивину.
— Сталкивались ли вы в СИЗО с какими-то негласными правилами, о которых не знали раньше?
— Там вас не предупреждают заранее, нужно постоянно спрашивать, а когда натолкнешься на какую-то ситуацию, тебе по ходу объяснят, и с каждым разом ты выходишь на понимание этих новых правил. Я старался корректно со всеми говорить. Независимо от возраста обращаюсь ко всем на "Вы". И через два дня все в камере разговаривают на "Вы". Некоторые из заключенных наверное впервые услышали, как их в быту называли по имени и отчеству.
— Вы чего-то сейчас опасаетесь?
— Опасаюсь, что могут отомстить спецназовцы.
— Почему спецназовцы?
— Есть у меня такие опасения. Это что-то профессиональное.
— Изменятся ли вы ваши отношения с Надеждой после этой передряги?
— Нет, а почему они должны измениться? У нас с Надей и отношений-то особых не было. Была угроза ее жизни, потом моей жизни, были у спец служб на нас какие-то планы. В свое время Надя была моей Миссией невыполнимой-2,в смысле освобождения из российского плена.
— Вы доверяли Надежде Савченко в судебном процессе?
— Мой жизненный опыт меня научил, что полностью никому нельзя доверять. Большинство врет. Я научился не доверять людям.
— А вы врете?
— Я нет. И это мой бич. Супруга знает, и часто этим пользуется.
— Переиначим вопрос. Вы связываете свою дальнейшую работу с Надеждой Савченко?
— Нет, с Надеждой я работать не буду.
— Чем займетесь? Обмен? Политика? Бизнес?
— Хочу вернуться к теме обмена пленными. И буду идти в Верховную Раду депутатом. Я долгое время отказывался от этой идеи, но сейчас пойду в Раду.
— У вас есть конкретные предложения от партий?
— Я не буду сейчас об этом говорить. Я первый день на свободе. И хочу отдохнуть оглядеться.
— Какие чувства одолевают человека в неволе из известных?
— А какие вам известны?
— Скажем, ненависть по отношению к своему оппоненту, тоска по свободе или чувство самосознания — как я тут оказался, и для чего все это со мной?
— Все перечисленные чувства приходят в тюрьме одновременно. Но это все же не «феномен Беса», когда у Безлера в плену.
— Что значит, быть у Безлера в плену?
— Безлер разрешал пленным телефон что бы они могли позвонить свои родным. Солдат разговаривал с близкими, слышал голос жены или детей, а потом ложил трубку и его начинал одолевать страх, что он может их больше никогда не услышать. Человек понимает, что сейчас его могут убить, могут пытать, могут приковать наручниками на крыше дома, который обстреливают, а потом снова дать позвонить жене. И так по кругуа перспективы освобождения нет. Я считаю, что в плену и за решеткой людям лучше вообще родственников не видеть.
— Порошенко заслужил тюрьму?
— Да.
— За что?
— Что не продал бизнес, за отсутствие военного положения, за то, что «подписал» и не выполнил Минские договоренности. За то, что пошел в наступление и проиграл. За Иловайский и Дебальцевский котлы. За коррупцию, за то что продолжает войну и за 30 тысяч погибших на этой войне… За Армию, за Мову, за Веру. Многое за что.
Подписывайся на рассылку новостей Страны на канале Telegram. Узнавай первым самые важные и интересные новости!
