Было бы легче, если бы решение принималось, как изначально планировалось, на закрытом заседании парламента. Тогда оставалась бы надежда, что народным депутатам под огромным секретом сообщили нечто такое, что сняло у них все сомнения в целесообразности и срочности чрезвычайных мер. Они бы ходили, умудренные этим знанием, торжественно загадочные и показательно усталые от бремени государственной тайны и выпавшей на них исторической задачи. Но заседание было открытым, и ничего эдакого там не прозвучало. Как не прозвучало и множества очевидно напрашивающихся вопросов и ответов на них.
...
Понятно, что практики введения военного положения не было, и как это все осуществлять, чтобы без сучка и задоринки, не знает никто, накладки неизбежны. Говорят, вот и посмотрим, поэкспериментируем. Тогда опять вопрос: можно ли было поэкспериментировать иным, менее затратным образом, может, в рамках специальных учений? И насколько корректно в таком случае очень ограниченный по времени эксперимент выдавать за полноценное мероприятие оборонного характера, пугая жителей и иностранных партнеров, включая редких инвесторов, хотя на самом деле это как бы чуть-чуть понарошку?
Нет ни малейших сомнений, что на агрессию в Азовском море нужно было реагировать решительно и предельно убедительно. Является ли такой мерой тридцатидневное ВП? Это пока совсем не очевидно. Хотелось бы, чтобы в итоге Украина из этой истории вышла сильнее и безопаснее, а Россия слабее и уязвимее. Главное, чтобы не получилось, что они нам создали проблемы, а мы их усилили и добавили своих. Побеждают в итоге те, кто точнее в реакциях. Суматошные обречены.
