Сегодня утром я проснулась в гостинице. Мне нужно было собраться с мыслями и немного выдохнуть, поэтому я сняла первый попавшийся в букинге отель на Подоле. Это не объяснишь, но мне нужна была эта роскошь арендованной свободы от любых глаз. Мне нужно было побыть с любимый Киевом наедине. И у нас получилось.
Утро выдалось спокойным и удивительным.
Портье Алиса, она же повар, она же горничная приготовила завтрак в пустом ресторане и очень осторожно поставила кофе на стол. Надо же, в этом городе ещё наливают кофе? Она стучит чашками, а я рассматриваю ее руки. Алиса накрасила ногти. Слышу запах лака и вижу как он морщится на ее мизинце - видимо наложила второй слой слишком быстро. Этот запах стискивает мне живот - как же я соскучилась по парикмахерским. По этим запахам красоты и беспечному образу жизни столичных кокеток, стремящихся украсить себя чем угодно, чтобы порхать на разных высотах, кто мотыльком, кто бабочкой и украшать собой этот город.
Кроме нас двоих в отеле живет взрослый американец. Но встретиться нам не суждено.
Он встаёт позже, приходит поздно, сообщает Алиса. Она выучила его вкусы и привычки как настенная кукушка. Они с этим иностранцем почти семья в этом одиноком месте. Алиса готовит для него одного, прибирает для него одного, красится и наряжается тоже - для него одного. Туристов ещё очень долго не будет в этом уютном особняке, оформленном в отель для иностранцев.
Андреевский дышит тишиной и свободой. Дворник в маске метёт лестницу, примыкающую к замку Ричарда. Туманное загадочное место. Этот замок годами пустовал на этом холме, а сегодня он просто дворец одиночества. Царь пустоты и застывшего города. И только дворник, хранитель секретов всех приведений из этих окон, ритмично метёт лестницу. Думаю, в душе он тешит себя мыслью: нет людей - нет грязи. И только коты и голуби - напоминают нам, что в этом прекрасном городе ещё недавно бурлила и разыгрывалась столичная жизнь, тут играла музыка, искрилось шампанское, таял на губах шоколад Львовской кофейни.
Сонливость и тишина разлилась по пейзажной аллее. Художники спрятались по домам. Их ждёт сложный год. Картины о новой чуме в большом городе будут пользоваться большим спросом, но не сейчас, когда-то потом, когда все закончится.
- Ведь скоро все закончится, Татьяна Ивановна? - спрашивает киевлянка у соседки Лидии Павловны. Они из местных, и говор у них особый, местный, Подольско-андреевский, вышколенный ходьбой по этой брусчатке. Моложавые старушки предусмотрительно сохраняют дистанцию. Смеются и наслаждаются простором этого прекрасного туристического места, пустого от гостей и зевак в это время. - Закончится, куда ж ему деваться. Киев и не такое видал. Да и лови момент. Когда бы мы ещё так погуляли?
И тут появляется женщина. Красивая рослая иностранка лет сорока с ребёнком на руках, на стройных длинных ногах, с улыбкой счастливой женщины, у которого есть ребёнок, глоток свежего воздуха и час времени на себя. Иностранцы любят арендовать жилье на Андреевском. У неё променад по аллее. Она выгуливает себя, дитя и ... кота. Без поводка и ошейника. Тот довольный и бешенный от свежего воздуха, как дикая ласка бегает по склонам, не теряя из виду любимую пару. Хозяйка свистом управляет животным и это так по-булгаковски чудаковато, что хочется приходить сюда каждое утро. Знаете, иногда встречаются такие люди, к которым все время хочется возвращаться. Смотреть на них, слушать, любоваться и проходить мимо. Это люди, живущие в своей системе координат. При любой власти, погоде, эпидемии и карантине. Странная троица исчезла в арке старинного дома и наступила абсолютная тишина опустевшего города. Киев замер в ожидании, как если бы нам сообщили по радио, что ровно через 74 часа в планету врежется метеорит, наступит затмение и новая жизнь. Кто-то наверняка выживет, но никто не знает имён. От нас уже ничего не зависит. И каждый бы начал делать то, что сидело у него внутри годами. Кто-то побежал бы строить Ноев ковчег, кто-то поехал бы на охоту, кто-то пластом лёг в постель и зажмурился, а кто-то бы пошёл выгуливать кота без привязи. Но это не имело бы никакого значения. Только время.
